13/10/2010 06:56
В России был только один руководитель за тысячу лет, чей день рождения был твёрдо известен только членам его семьи и чьи официальные портреты всегда были в страшном дефиците. А ещё при Борисе Ельцине появились все, ставшие таковыми, значимые фигуры политического поля Саратовщины. Кроме тех, разумеется, кого в «нулевых» выдвинули представлять свои интересы коррумпированные силовики.
В позапрошлом номере «Политдозора» можно найти примечательную статью-размышление на тему, что собой представляют люди из списка партийных праймериз единороссов перед избирательной кампанией Саратовской городской думы. Статьями о «кандидатурах в кандидаты в депутаты» разразились многие саратовские издания, но в основном, в этих текстах обобщались и пережёвывались малозначительные факты из служебных передвижений тех или иных персонажей. Надо отдать должное «Политдозору», который в который раз уже позволил своему читателю посмотреть на происходящее более свежим взглядом, нежели это смогли сделать, другие саратовские издания.
Речь идёт о статье «Камень-ножницы-бумага», где автор Сайд-Ахмед Альбекожуев общими широкими мазками разложил партийных продвиженцев на три неравных группы, обозначенных немецким философом Шопенгауэром «аристократией рождения и ранга», «денежной аристократией» и «аристократией ума и таланта». Как можно понять из статьи Альбекожуева, когда у власти находится «аристократия ума и таланта», социальные лифты в это время работают лучше всего. Этот период в истории Новой России все называют периодом «раннего Ельцина». Когда к власти прорывается «денежная аристократия», то социальные лифты уже не имеют такой мобильности, но всё же поднимают наверх хотя бы тех, кто набрал достаточную денежную массу. Этот период у нас известен как «поздний Ельцин» или «времена губернатора Аяцкова». Когда же, в свою очередь, власть берёт в свои руки «аристократия рождения и ранга», социальные лифты поднимают вверх исключительно «своих».
Всякий, пишущий о Ельцине,
рискует очень быстро впасть в плен стереотипов. К нему почти никто не относится терпимо – вне зависимости от политических пристрастий и даже при отсутствии оных. Либералы клянут его за войну в Чечне, консерваторы – за настойчивые и безуспешные попытки строить страну по американским лекалам. Выражение «противоречивая фигура» вязнет в зубах, настойчиво пытается намекнуть, что вот в этом как раз случае оно более чем уместно. Ничего подобного!
Мало было в истории российского государства фигур столь же цельных; дело, в сущности, всё сводится к тому, готовы ли мы признать, что изменились за последние двадцать лет, нравятся нам эти перемены, стали мы лучше или хуже. Потому что почти всему – и плохому, и хорошему, что случилось с Россией после 1991 года, мы обязаны Ельцину.
У Брежнева было фантастическое кадровое чутьё.
Возглавив государство, Брежнев не просто принялся выбивать хрущёвские кадры среднего административного уровня, не тупо начал мстить – он методично (пусть и не быстро) зачищал элиту от поколения тридцать седьмого года, малообразованного, не умеющего работать в неавральных условиях, перемазанного кровью своих товарищей. В середине 70-х годов на региональном уровне (и в общесоюзных министерствах, но в гораздо меньшей степени) появилось сразу несколько руководителей абсолютно нового качества. 39-летний Михаил Горбачёв возглавил «всесоюзную житницу и здравницу» Ставрополье, 40-летний Павел Федирко – битком набитый стратегическими объектами Красноярский край, 44-летний Эдуард Шеварнадзе – вечно взбаламученную Грузию, 42-летний Карен Демирчан – Армению, 43-летний Владимир Гусев – Саратовскую область. (Это, кстати, к вопросу о брежневской геронтократии, что, как известно, держала склеротический палец на спусковом крючке третьей мировой. Много ли сейчас в России губернаторов, родившихся между 1965 и 1970 годами?)
Ельцина можно смело записать в этот ряд: Свердловская область по своему экономическому (главным образом – военно-промышленному) положению значила даже больше, чем Красноярский край. Не даром туда в нынешнем году был направлен на госслужбу экс-редактор газеты «Наша Версия в Саратове» Роман Чуйченко. А в брежневские времена у Ельцина был пятый по ранжиру «губернаторский» пост в РСФСР, после Москвы, Ленинградской области, Татарии и Башкирии. Анкета его была безупречна. Крестьянский сын (лояльность сельского населения советская власть определяла не фактическим благосостоянием – тут у Бориса Николаевича как раз всё было в порядке, а содержанием соответствующих бумаг: в ельцинских про «кулаков» не было ни слова), представитель профессии, вокруг которой в шестидесятые сложился чрезвычайно позитивный ореол, специалист, плотно поработавший «на земле» мастером, прорабом, главным инженером домостроительного комбината. Достаточно совсем немного понимать специфику этих позиций, чтобы уяснить важнейшую вещь: Ельцин рано и прочно полюбил власть во всех её прелестях (в том числе и бытовых), но как живут люди, ездящие в трамваях, он знал. И никогда не забывал.
Взлёт его не был стремительным: семь лет он просидел в кресле заведующего строительным отделом Свердловского обкома КПСС и если чем выделялся – так это разве что отсутствием двух пальцев на левой руке, следствием детских игр с утащенной со склада боеприпасов гранатой. Школой, однако, это было жёсткой: формально номенклатура высокого ранга (завотделом обкома партии в случае войны автоматически получал звание полковника), Ельцин был вынужден большую часть времени проводить не на загородных дачах, а на всё тех же стройках, да ещё суметь не оплошать в беспощадных кабинетных войнах. При этом все дивиденды получал его шеф, секретарь обкома по строительству (должность эту Ельцин займёт ненадолго в 1975 году), а вот черновая работа доставалась завотделом.
Первым секретарём его сделали по всем законам системы: вызвали в Москву на месячные курсы, но вместо аудитории Академии общественных наук протащили по кремлёвским кабинетам; смотрины прошли успешно, и в ноябре 1976 года 45-детний Ельцин возглавил Свердловскую область. Отныне у него было три пути: в случае полного успеха поруководить вверенным регионом лет двадцать пять, получить звезду Героя Социалистического Труда и тихо дожить на персональной пенсии союзного значения; при отсутствии явных прорывов и откровенных провалов лет через десять пересесть в бессмысленно-почётное кресло заместителя председателя Совета Министров РСФСР, а затем – всё на ту же персональную пенсию; неудачи сулили Высшую дипломатическую школу и пост посла в Уругвае или Бангладеш. Шансов на настоящий карьерный взлёт не было практически никаких – ещё на смотринах цековские кадровики вынесли Ельцину неофициальный приговор: областью руководить может, выше – ни-ни. Брежневские аппаратчики ошибались редко, но тут дали маху: оценивая молодого партбосса, не увидели чудовищную, подлинную жажду власти.
По словам Романа Чуйченко, девять лет правления Ельцина екатеринбуржцы вспоминают в основном добрым словом, хотя на попытки конкретизировать отвечают обычно двумя историями: про снос Ипатьевского дома и про вспышку сибирской язвы. В обеих историях непосредственно ельцинского злоумышления нет: разрушить здание, где казнили Романовых, решило Политбюро после того, как Свердловск стал относительно открыт для иностранцев, выброс элементов бактериологического оружия в результате взрыва и вовсе случился на территории, подчинённой Ельцину лишь формально – в городке Минобороны. Любопытна, однако, человеческая память: так Аяцкову на Саратовщине вспоминают не полную газификацию села и не новый мост через Волгу, а проституток и Монику Левински; в принципе всё было неплохо, а вот Ипатьевский дом и сибирская язва… За смерти и эпидемии покаяться трудно, но уж за снос Ельцин расплатился сполна, устроив царским останкам поистине царские похороны.
Считается, что в Москву Ельцина вытащил Лигачёв. Версия правдоподобная: бывший секретарь сибирского обкома гораздо лучше знал своего уральского соседа, чем ставрополец Горбачёв. Сразу же после избрания Генеральным секретарём, Горбачёв бросает Ельцина на привычное тому строительство, а ещё через полгода Горбачёв сместил своего старинного недруга Гришина с Москвы и не нашёл никого лучшего для замены, чем новоиспечённого секретаря ЦК по вопросам строительства.
В наши дни ситуация в какой-то мере воспроизводится, уволен «вечный» Лужков и не москвич, идёт ему на замену. Наверное, два года, проведённые в качестве столичного градоначальника, были лучшими в жизни Ельцина. Он находился на самой вершине советской политической пирамиды, занимался близким и понятным ему делом, был в отличной физической форме. Ежедневные остановки по пути с дачи в Москву на обочине Рублёвского шоссе («тревожный чемоданчик» бутылка водки, бутерброды с колбасой из распределителя, солёные помидоры) ещё приносили искренние удовольствие. Вторая дочь Таня оправилась от дурацкого студенческого брака. У Ельцина были неплохие отношения с коллегами по Политбюро и, что самое важное, с Горбачёвым.
И в этот момент он сорвался.
Никогда не следует забывать,
что СССР после Сталина был государством, которым управлял коллективный лидер. Да, мнение генерального секретаря КПСС зачастую оказывалось последним, да, он мог надавить, пробить нужное ему решение, но в принципе всё – от ввода войск в Афганистан до сокращения производства трикотажа – решало Политбюро. Простым голосованием. Ельцину с самого начала в этой атмосфере было страшно неуютно. У себя в Свердловске он был хозяином, привыкшим к власти и ответственности, в Москве надо было играть по иным правилам.
Хотел ли Ельцин стать лидером партии и государства? Вероятнее всего, да – хотя бы потому, что в своих книгах постоянно утверждает, что уже в Свердловске был политиком. Другое дело, что шансов у него было немного. Ельцин середины 80-х – точная копия генерала Лебедя десять лет спустя. Почему же Ельцину удалось то, что не смог повторить Лебедь? И потому, что наступили другие времена. И потому, что на Ельцина-87 не нашлось Ельцина-96 – решительного и хитрого политика, контролирующего в своём государстве всё и вся, несмотря на микроскопический рейтинг в своей стране. А главное, потому что Лебедь, в отличие от Ельцина, не умел меняться. Ельцин быстро понял, что в условиях каждодневного «коллективного руководства», ежеминутной необходимости лаврировать, юлить, выстраивать отношения с равными себе товарищами по партии, шансов на пьедестал у него немного. Лучше уж один раз заручиться поддержкой миллионов и стать единоличным лидером. Пути, по которым топ-менеджеры тоталитарных систем приходят к идеалам демократии, неисповедимы: у Ельцина был один из самых непростых.
Он повёл себя столь резко, что отвыкшая от публичной политики элита вздрогнула. В сентябре 1987 года Ельцин пишет письмо на имя Горбачёва, обвиняя своего единственного (как ему казалось) врага – Лигачёва – в недемократическом стиле руководства. Месяц спустя, на пленуме ЦК, открыто выступает уже против не второго, а первого человека в партии. Его претензии решительны и… расплывчаты – чего стоит только наезд на Горбачёва по поводу «нарождающегося культа личности»: ничего более абсурдного осенью 1987-го придумать было невозможно.
Ельцина отлупили так, что мало не показалось бы никому. Выгнав из Политбюро и первых секретарей МГК, не стёрли в лагерную пыль, а придумали издевательскую должность – первого заместителя председателя Госстроя СССР, но в ранге министра (от этого последнего зависел уровень медобслуживания, снабжения и охраны – с Ельциным оставили майора Александра Коржакова).
Говорят, он пытался покончить с собой – и почти успешно. Так или иначе, проиграв первый поединок на профессиональном ринге, Ельцин усвоил принципиальнейший урок: чтобы отомстить, нужно уметь ждать. 1988 год он проводит в осторожных попытках вернуться во власть официальным путём, унижается на Всесоюзной партконференции, признаёт ошибки в интервью иностранной прессе. Но понимание того, что его будущее – не в решениях мандатных комиссий, растёт в нём всё сильнее. Баллотировка в народные депутаты СССР на относительно демократических выборах 1989 года была ещё, пожалуй, лишь очередной попыткой напомнить о себе. Остервенелое сопротивление ЦК и фантастическая поддержка – 89,44% голосов избирателей – окончательно убедили его в том, где надо искать тропы к высшей власти.
Мало кто помнит, что на первом Съезде народных депутатов Ельцин отнюдь не был примой демократической оппозиции. Франт Собчак, стоик Сахаров, упрямец Гдлян, клоун Евтушенко занимали умы и телеэкраны. Но где-то там, в восьмом ряду, уже ковался новый Ельцин, поставивший всё на свои провинциально-крестьянские качества: невероятный нюх на людей и идеи («аристократия духа» sic!), граничащее с принципиальностью упрямство и отменную работоспособность. Горбачёва он переиграл вчистую – и даже перечисление горбачёвских глупостей не делает эту победу менее ценной: без единого выстрела, без сколько-нибудь оформленной организационно оппозиции, без программы и международной поддержки Ельцин раздавил Горбачёва одним пальцем и вдоволь напился мстительного торжества, заставив советского президента подписать указ о разгоне КПСС прямо на трибуне Верховного Совета.
Об отсутствии у Ельцина сколько-нибудь внятных политических взглядов
доморощенные политологи начали говорить ещё тогда, в конце 80-х. Слепота «специалистов», конечно, уникальна, хотя, учитывая их общую кредитную историю, совершенно неудивительна. Все попытки проникнуть в политическую философию первого президента РФ начинают с аксиомы «Партаппаратчик антикоммунистом быть не может». Следовательно, может он быть кем угодно: популистом, алчным властолюбцем, флюгером, колеблющемся под влиянием общественных настроений. Ни одно из этих обвинений нельзя с ходу отметать. Да, Ельцин – популист, потому что всегда верил в свой народ (а что б ему не верить, если он его знал, как себя самого?). Да, больше всего на свете Ельцин любил власть – и честным признанием этого задал определённый ритм современной политической жизни. Да, начинал он с «ленинских принципов», а в конце встречался с патриархом Алексием II едва ли не чаще, чем с премьер-министром. Всё это, однако, имеет мало отношения к тому, кем был Ельцин-политик на самом деле. А был он, что бы там ни говорили, антикоммунистом, либералом и демократом. Ни к чему не стремился он так последовательно, как к ликвидации компартии, ничто не ценил так слепо, как свободу, ничего не отстаивал с такой яростью, как ценности гражданского общества. Защищал свои убеждения с твёрдостью, стрелял из танков по Белому дому в 1993-м, подписал указ о роспуске КПРФ и Думы весной 1996-го (умный Чубайс валялся в государевых ногах и умолил-таки не давать делу ход, не доводить до гражданской войны), до последнего ставил на радикальных рыночников и постдиссидентскую интеллигенцию, (на вторых, как оказалось, напрасно) – но начал операцию в Чечне, когда понял, что право наций на самоопределение, за которое он так рьяно стоял в 1990 году, закончилось зинданами и отрезанными головами заложников. Пожалуй, ему не хватило полшага до идеологии, которую иногда называют слегка по-румынски «национал-либеральной» и которая, органично соединяя в себе ценности свободы и государственного величия, признаётся сейчас многими единственно приемлемой для России.
Впрочем, ему бы это вряд ли помогло. Спустя десять лет после отставки и чётырёх лет после смерти, он остаётся самым ненавидимым политиком в России. В большинстве своём, освоившись в совершенно изменившемся государстве, российские граждане искренне полагают, что всё хорошее в окружающем мире – свобода слова, мысли, труда и перемещений по свету, товарное изобилие, возможность персонального экономического процветания – естественны, как воздух. То же, что неизбежно сопровождает болезни роста – от социального расслоения до кровавых вооружённых конфликтов, от коррупции до утери позиций на мировой арене, есть продукт индивидуальных козней первого президента России. Простое уравновешение полезных и дурных последствий появления в российской истории человека по имени «Борис Николаевич Ельцин» уже будет означать нашу ему благодарность.
Алексей КОРОЛЁВ
5 ельцинских ЧП
1) Летом 1989 года во время первого визита в США спустился по трапу в аэропорту Балтимора и помочился на колесо самолёта.
2) В сентябре 1989 года при чрезвычайно загадочных обстоятельствах упал в реку около Рублёво-Успенского шоссе.
3) В мае 1990 года в Испании попал в авиакатастрофу, причины которой до сих пор – тайна.
4) В сентябре 1994-го в Берлине, после обильного обеда с канцлером Колем, вышел на улицу и принялся дирижировать военным оркестром.
5) В тот же месяц и год Ельцин, летевший из США, не смог выйти из самолёта в транзитном аэропорту Шэннон для встречи с премьером Ирландии.
6 касаний Ельциным Саратова
1) Знакомство саратовцев с Борисом Ельциным началось с его первого визита в Саратовскую область в январе 1992 года. Президент приехал в Саратов с целью разобраться в противостоянии сторонников и противников воссоздания на территории области автономной республики немцев Поволжья. Через месяц Ельцин подписал указ о назначении и.о. главы администрации области Юрия Белых.
2) 21 февраля 1996 года Ельцин лично уволил Юрия Белых с поста главы администрации Саратовской области с порочащей формулировкой «за нецелевое использование средств».
3) 15 апреля 1996 года Ельцин лично назначил Дмитрия Аяцкова главой Саратовской области.
4) 26 августа 1997 года Борис Ельцин совершил второй свой визит в Саратовскую область. Президент РФ отметил, что на улицах люди встречали его с улыбками, ни у кого не было подавленного настроения. Его приятно поразил небывалый урожай в 6 млн тонн, собранный хлеборобами губернии. «Если бы у нас были все или половина областей таких, как Саратовская, Россия бы дышала легче, другая была бы Россия, - заявил тогда Ельцин журналистам. - Россия движется вперед, однако Саратовская область идет всё-таки более быстрыми шагами, чем вся страна». «Область в надёжных руках Дмитрия Аяцкова и его команды... На примере Саратовской области можно сделать несколько выводов, в частности о том, что надо больше давать прав субъектам Федерации».
5) В 1998 году в Бирмингеме во время переговоров президентов России и США Борис Ельцин, представляя Аяцкова Биллу Клинтону, назвал саратовского губернатора своим преемником. Клинтон тогда ответил, что «мистер Аяцков» достоин быть президентом РФ.
6) В августе 2002 года Борис Ельцин нанёс свой последний визит в Саратов. Неофициально, по приглашению губернатора, будучи уже президентом в отставке. Самолет экс-президента приземлился на энгельсской авиабазе, откуда чета Ельциных на лимузинах сразу же проследовала в Чардым.
Чета Ельциных прогуливалась по Волге на катере, причём Ельцин сам управлял судном. Аяцков также пригласил Ельцина посетить футбольный матч между саратовским «Соколом» и московским «Локомотивом», на что тот откликнулся. Борис Николаевич находится в отличной физической форме, писал книгу и много читал. Подъём у него был в 6 утра, отбой - в 12 ночи. Попытка сыграть с экс-президентом Ельциным в бильярд обернулась для губернатора Аяцкова поражением - 1:8.
версия для печатик годовщине трёхдневной гражданской войны октября 1993 года
ЕЛЬЦИН И СОЦИАЛЬНЫЕ ЛИФТЫ
к годовщине трёхдневной гражданской войны октября 1993 года
В России был только один руководитель за тысячу лет, чей день рождения был твёрдо известен только членам его семьи и чьи официальные портреты всегда были в страшном дефиците. А ещё при Борисе Ельцине появились все, ставшие таковыми, значимые фигуры политического поля Саратовщины. Кроме тех, разумеется, кого в «нулевых» выдвинули представлять свои интересы коррумпированные силовики.
В позапрошлом номере «Политдозора» можно найти примечательную статью-размышление на тему, что собой представляют люди из списка партийных праймериз единороссов перед избирательной кампанией Саратовской городской думы. Статьями о «кандидатурах в кандидаты в депутаты» разразились многие саратовские издания, но в основном, в этих текстах обобщались и пережёвывались малозначительные факты из служебных передвижений тех или иных персонажей. Надо отдать должное «Политдозору», который в который раз уже позволил своему читателю посмотреть на происходящее более свежим взглядом, нежели это смогли сделать, другие саратовские издания.
Речь идёт о статье «Камень-ножницы-бумага», где автор Сайд-Ахмед Альбекожуев общими широкими мазками разложил партийных продвиженцев на три неравных группы, обозначенных немецким философом Шопенгауэром «аристократией рождения и ранга», «денежной аристократией» и «аристократией ума и таланта». Как можно понять из статьи Альбекожуева, когда у власти находится «аристократия ума и таланта», социальные лифты в это время работают лучше всего. Этот период в истории Новой России все называют периодом «раннего Ельцина». Когда к власти прорывается «денежная аристократия», то социальные лифты уже не имеют такой мобильности, но всё же поднимают наверх хотя бы тех, кто набрал достаточную денежную массу. Этот период у нас известен как «поздний Ельцин» или «времена губернатора Аяцкова». Когда же, в свою очередь, власть берёт в свои руки «аристократия рождения и ранга», социальные лифты поднимают вверх исключительно «своих».
Всякий, пишущий о Ельцине,
рискует очень быстро впасть в плен стереотипов. К нему почти никто не относится терпимо – вне зависимости от политических пристрастий и даже при отсутствии оных. Либералы клянут его за войну в Чечне, консерваторы – за настойчивые и безуспешные попытки строить страну по американским лекалам. Выражение «противоречивая фигура» вязнет в зубах, настойчиво пытается намекнуть, что вот в этом как раз случае оно более чем уместно. Ничего подобного!
Мало было в истории российского государства фигур столь же цельных; дело, в сущности, всё сводится к тому, готовы ли мы признать, что изменились за последние двадцать лет, нравятся нам эти перемены, стали мы лучше или хуже. Потому что почти всему – и плохому, и хорошему, что случилось с Россией после 1991 года, мы обязаны Ельцину.
У Брежнева было фантастическое кадровое чутьё.
Возглавив государство, Брежнев не просто принялся выбивать хрущёвские кадры среднего административного уровня, не тупо начал мстить – он методично (пусть и не быстро) зачищал элиту от поколения тридцать седьмого года, малообразованного, не умеющего работать в неавральных условиях, перемазанного кровью своих товарищей. В середине 70-х годов на региональном уровне (и в общесоюзных министерствах, но в гораздо меньшей степени) появилось сразу несколько руководителей абсолютно нового качества. 39-летний Михаил Горбачёв возглавил «всесоюзную житницу и здравницу» Ставрополье, 40-летний Павел Федирко – битком набитый стратегическими объектами Красноярский край, 44-летний Эдуард Шеварнадзе – вечно взбаламученную Грузию, 42-летний Карен Демирчан – Армению, 43-летний Владимир Гусев – Саратовскую область. (Это, кстати, к вопросу о брежневской геронтократии, что, как известно, держала склеротический палец на спусковом крючке третьей мировой. Много ли сейчас в России губернаторов, родившихся между 1965 и 1970 годами?)
Ельцина можно смело записать в этот ряд: Свердловская область по своему экономическому (главным образом – военно-промышленному) положению значила даже больше, чем Красноярский край. Не даром туда в нынешнем году был направлен на госслужбу экс-редактор газеты «Наша Версия в Саратове» Роман Чуйченко. А в брежневские времена у Ельцина был пятый по ранжиру «губернаторский» пост в РСФСР, после Москвы, Ленинградской области, Татарии и Башкирии. Анкета его была безупречна. Крестьянский сын (лояльность сельского населения советская власть определяла не фактическим благосостоянием – тут у Бориса Николаевича как раз всё было в порядке, а содержанием соответствующих бумаг: в ельцинских про «кулаков» не было ни слова), представитель профессии, вокруг которой в шестидесятые сложился чрезвычайно позитивный ореол, специалист, плотно поработавший «на земле» мастером, прорабом, главным инженером домостроительного комбината. Достаточно совсем немного понимать специфику этих позиций, чтобы уяснить важнейшую вещь: Ельцин рано и прочно полюбил власть во всех её прелестях (в том числе и бытовых), но как живут люди, ездящие в трамваях, он знал. И никогда не забывал.
Взлёт его не был стремительным: семь лет он просидел в кресле заведующего строительным отделом Свердловского обкома КПСС и если чем выделялся – так это разве что отсутствием двух пальцев на левой руке, следствием детских игр с утащенной со склада боеприпасов гранатой. Школой, однако, это было жёсткой: формально номенклатура высокого ранга (завотделом обкома партии в случае войны автоматически получал звание полковника), Ельцин был вынужден большую часть времени проводить не на загородных дачах, а на всё тех же стройках, да ещё суметь не оплошать в беспощадных кабинетных войнах. При этом все дивиденды получал его шеф, секретарь обкома по строительству (должность эту Ельцин займёт ненадолго в 1975 году), а вот черновая работа доставалась завотделом.
Первым секретарём его сделали по всем законам системы: вызвали в Москву на месячные курсы, но вместо аудитории Академии общественных наук протащили по кремлёвским кабинетам; смотрины прошли успешно, и в ноябре 1976 года 45-детний Ельцин возглавил Свердловскую область. Отныне у него было три пути: в случае полного успеха поруководить вверенным регионом лет двадцать пять, получить звезду Героя Социалистического Труда и тихо дожить на персональной пенсии союзного значения; при отсутствии явных прорывов и откровенных провалов лет через десять пересесть в бессмысленно-почётное кресло заместителя председателя Совета Министров РСФСР, а затем – всё на ту же персональную пенсию; неудачи сулили Высшую дипломатическую школу и пост посла в Уругвае или Бангладеш. Шансов на настоящий карьерный взлёт не было практически никаких – ещё на смотринах цековские кадровики вынесли Ельцину неофициальный приговор: областью руководить может, выше – ни-ни. Брежневские аппаратчики ошибались редко, но тут дали маху: оценивая молодого партбосса, не увидели чудовищную, подлинную жажду власти.
По словам Романа Чуйченко, девять лет правления Ельцина екатеринбуржцы вспоминают в основном добрым словом, хотя на попытки конкретизировать отвечают обычно двумя историями: про снос Ипатьевского дома и про вспышку сибирской язвы. В обеих историях непосредственно ельцинского злоумышления нет: разрушить здание, где казнили Романовых, решило Политбюро после того, как Свердловск стал относительно открыт для иностранцев, выброс элементов бактериологического оружия в результате взрыва и вовсе случился на территории, подчинённой Ельцину лишь формально – в городке Минобороны. Любопытна, однако, человеческая память: так Аяцкову на Саратовщине вспоминают не полную газификацию села и не новый мост через Волгу, а проституток и Монику Левински; в принципе всё было неплохо, а вот Ипатьевский дом и сибирская язва… За смерти и эпидемии покаяться трудно, но уж за снос Ельцин расплатился сполна, устроив царским останкам поистине царские похороны.
Считается, что в Москву Ельцина вытащил Лигачёв. Версия правдоподобная: бывший секретарь сибирского обкома гораздо лучше знал своего уральского соседа, чем ставрополец Горбачёв. Сразу же после избрания Генеральным секретарём, Горбачёв бросает Ельцина на привычное тому строительство, а ещё через полгода Горбачёв сместил своего старинного недруга Гришина с Москвы и не нашёл никого лучшего для замены, чем новоиспечённого секретаря ЦК по вопросам строительства.
В наши дни ситуация в какой-то мере воспроизводится, уволен «вечный» Лужков и не москвич, идёт ему на замену. Наверное, два года, проведённые в качестве столичного градоначальника, были лучшими в жизни Ельцина. Он находился на самой вершине советской политической пирамиды, занимался близким и понятным ему делом, был в отличной физической форме. Ежедневные остановки по пути с дачи в Москву на обочине Рублёвского шоссе («тревожный чемоданчик» бутылка водки, бутерброды с колбасой из распределителя, солёные помидоры) ещё приносили искренние удовольствие. Вторая дочь Таня оправилась от дурацкого студенческого брака. У Ельцина были неплохие отношения с коллегами по Политбюро и, что самое важное, с Горбачёвым.
И в этот момент он сорвался.
Никогда не следует забывать,
что СССР после Сталина был государством, которым управлял коллективный лидер. Да, мнение генерального секретаря КПСС зачастую оказывалось последним, да, он мог надавить, пробить нужное ему решение, но в принципе всё – от ввода войск в Афганистан до сокращения производства трикотажа – решало Политбюро. Простым голосованием. Ельцину с самого начала в этой атмосфере было страшно неуютно. У себя в Свердловске он был хозяином, привыкшим к власти и ответственности, в Москве надо было играть по иным правилам.
Хотел ли Ельцин стать лидером партии и государства? Вероятнее всего, да – хотя бы потому, что в своих книгах постоянно утверждает, что уже в Свердловске был политиком. Другое дело, что шансов у него было немного. Ельцин середины 80-х – точная копия генерала Лебедя десять лет спустя. Почему же Ельцину удалось то, что не смог повторить Лебедь? И потому, что наступили другие времена. И потому, что на Ельцина-87 не нашлось Ельцина-96 – решительного и хитрого политика, контролирующего в своём государстве всё и вся, несмотря на микроскопический рейтинг в своей стране. А главное, потому что Лебедь, в отличие от Ельцина, не умел меняться. Ельцин быстро понял, что в условиях каждодневного «коллективного руководства», ежеминутной необходимости лаврировать, юлить, выстраивать отношения с равными себе товарищами по партии, шансов на пьедестал у него немного. Лучше уж один раз заручиться поддержкой миллионов и стать единоличным лидером. Пути, по которым топ-менеджеры тоталитарных систем приходят к идеалам демократии, неисповедимы: у Ельцина был один из самых непростых.
Он повёл себя столь резко, что отвыкшая от публичной политики элита вздрогнула. В сентябре 1987 года Ельцин пишет письмо на имя Горбачёва, обвиняя своего единственного (как ему казалось) врага – Лигачёва – в недемократическом стиле руководства. Месяц спустя, на пленуме ЦК, открыто выступает уже против не второго, а первого человека в партии. Его претензии решительны и… расплывчаты – чего стоит только наезд на Горбачёва по поводу «нарождающегося культа личности»: ничего более абсурдного осенью 1987-го придумать было невозможно.
Ельцина отлупили так, что мало не показалось бы никому. Выгнав из Политбюро и первых секретарей МГК, не стёрли в лагерную пыль, а придумали издевательскую должность – первого заместителя председателя Госстроя СССР, но в ранге министра (от этого последнего зависел уровень медобслуживания, снабжения и охраны – с Ельциным оставили майора Александра Коржакова).
Говорят, он пытался покончить с собой – и почти успешно. Так или иначе, проиграв первый поединок на профессиональном ринге, Ельцин усвоил принципиальнейший урок: чтобы отомстить, нужно уметь ждать. 1988 год он проводит в осторожных попытках вернуться во власть официальным путём, унижается на Всесоюзной партконференции, признаёт ошибки в интервью иностранной прессе. Но понимание того, что его будущее – не в решениях мандатных комиссий, растёт в нём всё сильнее. Баллотировка в народные депутаты СССР на относительно демократических выборах 1989 года была ещё, пожалуй, лишь очередной попыткой напомнить о себе. Остервенелое сопротивление ЦК и фантастическая поддержка – 89,44% голосов избирателей – окончательно убедили его в том, где надо искать тропы к высшей власти.
Мало кто помнит, что на первом Съезде народных депутатов Ельцин отнюдь не был примой демократической оппозиции. Франт Собчак, стоик Сахаров, упрямец Гдлян, клоун Евтушенко занимали умы и телеэкраны. Но где-то там, в восьмом ряду, уже ковался новый Ельцин, поставивший всё на свои провинциально-крестьянские качества: невероятный нюх на людей и идеи («аристократия духа» sic!), граничащее с принципиальностью упрямство и отменную работоспособность. Горбачёва он переиграл вчистую – и даже перечисление горбачёвских глупостей не делает эту победу менее ценной: без единого выстрела, без сколько-нибудь оформленной организационно оппозиции, без программы и международной поддержки Ельцин раздавил Горбачёва одним пальцем и вдоволь напился мстительного торжества, заставив советского президента подписать указ о разгоне КПСС прямо на трибуне Верховного Совета.
Об отсутствии у Ельцина сколько-нибудь внятных политических взглядов
доморощенные политологи начали говорить ещё тогда, в конце 80-х. Слепота «специалистов», конечно, уникальна, хотя, учитывая их общую кредитную историю, совершенно неудивительна. Все попытки проникнуть в политическую философию первого президента РФ начинают с аксиомы «Партаппаратчик антикоммунистом быть не может». Следовательно, может он быть кем угодно: популистом, алчным властолюбцем, флюгером, колеблющемся под влиянием общественных настроений. Ни одно из этих обвинений нельзя с ходу отметать. Да, Ельцин – популист, потому что всегда верил в свой народ (а что б ему не верить, если он его знал, как себя самого?). Да, больше всего на свете Ельцин любил власть – и честным признанием этого задал определённый ритм современной политической жизни. Да, начинал он с «ленинских принципов», а в конце встречался с патриархом Алексием II едва ли не чаще, чем с премьер-министром. Всё это, однако, имеет мало отношения к тому, кем был Ельцин-политик на самом деле. А был он, что бы там ни говорили, антикоммунистом, либералом и демократом. Ни к чему не стремился он так последовательно, как к ликвидации компартии, ничто не ценил так слепо, как свободу, ничего не отстаивал с такой яростью, как ценности гражданского общества. Защищал свои убеждения с твёрдостью, стрелял из танков по Белому дому в 1993-м, подписал указ о роспуске КПРФ и Думы весной 1996-го (умный Чубайс валялся в государевых ногах и умолил-таки не давать делу ход, не доводить до гражданской войны), до последнего ставил на радикальных рыночников и постдиссидентскую интеллигенцию, (на вторых, как оказалось, напрасно) – но начал операцию в Чечне, когда понял, что право наций на самоопределение, за которое он так рьяно стоял в 1990 году, закончилось зинданами и отрезанными головами заложников. Пожалуй, ему не хватило полшага до идеологии, которую иногда называют слегка по-румынски «национал-либеральной» и которая, органично соединяя в себе ценности свободы и государственного величия, признаётся сейчас многими единственно приемлемой для России.
Впрочем, ему бы это вряд ли помогло. Спустя десять лет после отставки и чётырёх лет после смерти, он остаётся самым ненавидимым политиком в России. В большинстве своём, освоившись в совершенно изменившемся государстве, российские граждане искренне полагают, что всё хорошее в окружающем мире – свобода слова, мысли, труда и перемещений по свету, товарное изобилие, возможность персонального экономического процветания – естественны, как воздух. То же, что неизбежно сопровождает болезни роста – от социального расслоения до кровавых вооружённых конфликтов, от коррупции до утери позиций на мировой арене, есть продукт индивидуальных козней первого президента России. Простое уравновешение полезных и дурных последствий появления в российской истории человека по имени «Борис Николаевич Ельцин» уже будет означать нашу ему благодарность.
Алексей КОРОЛЁВ
5 ельцинских ЧП
1) Летом 1989 года во время первого визита в США спустился по трапу в аэропорту Балтимора и помочился на колесо самолёта.
2) В сентябре 1989 года при чрезвычайно загадочных обстоятельствах упал в реку около Рублёво-Успенского шоссе.
3) В мае 1990 года в Испании попал в авиакатастрофу, причины которой до сих пор – тайна.
4) В сентябре 1994-го в Берлине, после обильного обеда с канцлером Колем, вышел на улицу и принялся дирижировать военным оркестром.
5) В тот же месяц и год Ельцин, летевший из США, не смог выйти из самолёта в транзитном аэропорту Шэннон для встречи с премьером Ирландии.
6 касаний Ельциным Саратова
1) Знакомство саратовцев с Борисом Ельциным началось с его первого визита в Саратовскую область в январе 1992 года. Президент приехал в Саратов с целью разобраться в противостоянии сторонников и противников воссоздания на территории области автономной республики немцев Поволжья. Через месяц Ельцин подписал указ о назначении и.о. главы администрации области Юрия Белых.
2) 21 февраля 1996 года Ельцин лично уволил Юрия Белых с поста главы администрации Саратовской области с порочащей формулировкой «за нецелевое использование средств».
3) 15 апреля 1996 года Ельцин лично назначил Дмитрия Аяцкова главой Саратовской области.
4) 26 августа 1997 года Борис Ельцин совершил второй свой визит в Саратовскую область. Президент РФ отметил, что на улицах люди встречали его с улыбками, ни у кого не было подавленного настроения. Его приятно поразил небывалый урожай в 6 млн тонн, собранный хлеборобами губернии. «Если бы у нас были все или половина областей таких, как Саратовская, Россия бы дышала легче, другая была бы Россия, - заявил тогда Ельцин журналистам. - Россия движется вперед, однако Саратовская область идет всё-таки более быстрыми шагами, чем вся страна». «Область в надёжных руках Дмитрия Аяцкова и его команды... На примере Саратовской области можно сделать несколько выводов, в частности о том, что надо больше давать прав субъектам Федерации».
5) В 1998 году в Бирмингеме во время переговоров президентов России и США Борис Ельцин, представляя Аяцкова Биллу Клинтону, назвал саратовского губернатора своим преемником. Клинтон тогда ответил, что «мистер Аяцков» достоин быть президентом РФ.
6) В августе 2002 года Борис Ельцин нанёс свой последний визит в Саратов. Неофициально, по приглашению губернатора, будучи уже президентом в отставке. Самолет экс-президента приземлился на энгельсской авиабазе, откуда чета Ельциных на лимузинах сразу же проследовала в Чардым.
Чета Ельциных прогуливалась по Волге на катере, причём Ельцин сам управлял судном. Аяцков также пригласил Ельцина посетить футбольный матч между саратовским «Соколом» и московским «Локомотивом», на что тот откликнулся. Борис Николаевич находится в отличной физической форме, писал книгу и много читал. Подъём у него был в 6 утра, отбой - в 12 ночи. Попытка сыграть с экс-президентом Ельциным в бильярд обернулась для губернатора Аяцкова поражением - 1:8.
Общество
03/04/2024 08:44 Общество Поплыла Саратовская губерния | 26/02/2024 17:26 Общество Опасное соседство: в Саратове остро стоит проблема с бездомными собаками | 13/02/2024 22:45 Общество Саратовская область: доходы и доходяги |
09/01/2024 22:22 Общество Вокзал вокзалу рознь | 27/12/2023 10:55 Общество Школьные годы ужасные | 11/12/2023 09:38 Общество В Саратове начали новое наступление на «наливайки» |